Высший региональный суд Франкфурта (OLG Frankfurt) недавно повысил эффективность воли сторон, воплощенной в арбитражных соглашенияхВ решающем решении (OLG Frankfurt am Main, twenty-six Sch three-13, Постановление, 18 декабря 2014 г.), судьи внесли ясность в практическую проблему, как разрешить трения между все более плотной сетью договорных обязательств государств-членов Европейского Союза и международной защитой инвестиций.
В частности, суд рассмотрел арбитражные соглашения и их совместимость с требованиями правовой защиты, предусмотренными европейским законодательством.
Ответы, представленные компанией OLG Frankfurt, являются убедительным шагом на пути к большей ясности в разрешении инвестиционных споров внутри ЕС и мощным выражением доверия к изощренности Международного инвестиционного арбитража. Первоначальный инвестиционный спор возник между голландской страховой компанией"Ахмеа", заявителем и Словацкой Республикой, заявителем. Заявитель инвестировал в сектор медицинского страхования заявителя после либерализации соответствующего рынка государства в 2004 году. Однако после смены правительства в 2006 году климат для инвестиций истца радикально изменились, поскольку реформы были введены правительством Fico. Деятельность страховых компаний стала сильно ограничиваться, что резко контрастировало с ранее введенной реформой. На основе двустороннего инвестиционного договора (Дид) между Нидерландами и Словацкой Республикой истец возбудил арбитражное разбирательство в октябре 2008 года в соответствии с Арбитражным регламентом ЮНСИТРАЛ.
В качестве секретариата стороны назначили Постоянную палату арбитража в Гааге и выбрали местом арбитража Франкфурт, Германия.
Двадцать шесть октября 2010 года Арбитражный суд постановил, что он обладает юрисдикцией для рассмотрения дела. В соответствии с § 1040(3)(2) Гражданского процессуального кодекса Германии (Zivilprozessordnung - ZPO), заявитель безуспешно обратился в OLG Frankfurt, добиваясь, чтобы суд отменил решение о юрисдикции третейского суда. В следующем, заявитель обратился в Федеральный Верховный суд Германии (BGH) в то же время, арбитраж трибунал продолжил рассмотрение инвестиционного спора, вынеся свое окончательное решение семь декабря 2012 года. Суд установил нарушение стандарта справедливого и равноправного обращения (статья 3(1) BIT) и гарантии свободной передачи платежей (Статья 3 (1) BIT). BIT), присуждение заявителю возмещения убытков в размере 22. BGH счел заявление заявителя неприемлемым, поскольку его потребность в правовой защите по этому вопросу исчезла из-за окончательного решения, которое было вынесено (BGH, III ZB тридцать семь - 12, решение, девятнадцать сентября 2013 года, пункт 8). Тем не менее, заявитель обратился к OLG Frankfurt еще раз, теперь стремясь отменить окончательное решение в соответствии с § 1059(1) ZPO. Заявитель основывал свою заявку на ряде предполагаемых коллизий между положениями Дид и принципами немецкого и, в конечном счете, европейского права. Особый интерес представляет зависимость заявителя от § 1059(1) ГПК. В нем предусматривается, что арбитражное решение может быть отменено только на основания, содержащиеся в следующей § 1059 (2) ZPO. § 1059 (2)(1) (a) ZPO затем указывает, что арбитражное решение может быть отменено, если арбитражное соглашение является недействительным в соответствии с законодательством Германии. Такая ссылка включает положения европейского права и, таким образом, процедуры предварительных решений Суда Европейского Союза (CJEU, бывший Европейский суд), статья 267 TFEU. Истец обосновал свою предполагаемую недействительность тем фактом, что третейские суды не имеют права задавать вопросы о толковании европейского права в CJEU в соответствии со ст. 267 TFEU В тех случаях, когда спор касается - пусть даже частично-вопросов европейского права, заявитель утверждал, что было бы противоречить публичному порядку каждого государства-члена, если бы арбитражные решения были признаны или исполнены, без того, чтобы Арбитражный суд мог обратиться к CJEU в процессе.
В сущности, заявитель тем самым подразумевал, что предоставляемая таким образом правовая защита будет недостаточной и, следовательно, несовместимой с этим предусмотрено европейским законодательством.
Кроме того, заявитель утверждал, что арбитражное соглашение нарушило ст. 344 ТФЭУ, согласно которой споры между государствами-членами могут разрешаться только на основании договоров, образующих Европейский Союз. Кроме того, заявитель выступил против оценки арбитражным судом ущерба, утверждая, что его права на надлежащее судебное разбирательство были нарушены.
Гог Франкфурт отклонил эти аргументы и подчеркнул автономию арбитражного соглашения сторон.
Во-первых, она подчеркнула, что она не видит общей несовместимости между арбитражными соглашениями и механизмами правовой защиты в рамках Европейского Союза. Во-вторых, суд указал, что арбитражное разбирательство является приемлемым, даже если оно касается вопросов о толковании европейского права, опираясь на соответствующие решения CJEU в Nordsee и Eco Swiss.
Наиболее интересно, что суд тогда объяснил, что сторонам арбитража, в котором европейское право имеет значение, предоставляются достаточные правовые защита возможностью последующего обращения в национальные суды государств-членов, которые в случае необходимости могут потребовать решения CJEU о толковании.
Другими словами, обращение к CJEU через национальные суды устанавливает соответствующий баланс между правовой защитой по европейскому праву и эффективностью арбитража. Тот факт, что государство-член Европейского Союза, будучи обязано соблюдать европейское право, является частью такого инвестиционного арбитража, постановил суд, не имеет никакого отношения к арбитражу между частными сторонами.
В обоих случаях целью является единообразное толкование европейского права.
Что касается предполагаемого нарушения статьи 344 TFEU, то управление Генерального секретаря во Франкфурте также отклонило этот аргумент. Договоры Европейского Союза не предусматривают конкретной процедуры разрешения споров между государствами-членами и частными лицами. Поэтому, утверждал суд, арбитражное соглашение не изменило доступные механизмы разрешения споров в рамках Европейского Союза. Кроме того, Арбитражный суд не нарушил права истца на надлежащее судебное разбирательство, по мнению судей, поскольку оценка ущерба была прозрачной, а доводы истца, касающиеся такой оценки, были в достаточной степени приняты во внимание. Теперь заявитель все еще может обратиться против решения OLG Frankfurt путем обжалования в BGH. В любом случае, однако, решение OLG Frankfurt является убедительным и соответствует аргументам, ранее представленным CJEU. Это явная поддержка автономии арбитражных соглашений и представитель арбитражного дружественного отношения немецких судов. Кроме того, в постановлении отвергается мнение о том, что инвестиционным трибуналам запрещено рассматривать и применять европейское право. Как и все другие по существу применимые законы, трибуналы - как и национальные суды - скорее могут быть обязаны рассматривать и применять их. Именно тогда, как уже заявил Арбитражный суд-роль CJEU в качестве конечная и окончательная, не единственная, власть по вопросам толкования. Если бы довод ответчика возобладал, то он имел бы поразительное последствие: всякий раз, когда инвестиционные суды сталкиваются с вопросами европейского права, они не обладали бы юрисдикцией, учитывая их неспособность непосредственно обратиться к CJEU согласно статье 267 TFEU. Только враждебное отношение к арбитражу может объяснить такой результат. Тем не менее, CJEU вполне ясно поддерживает арбитраж, подчеркивая, что даже в спорах, связанных с толкованием и применением европейского права, эффективность имеет решающее значение и должна ограничивать возможное обращение к судам до минимума. В этом смысле решение генерального директора Франкфурта является весьма последовательным: в тех случаях, когда стороны добровольно освобождают спор от внутренней правовой системы посредством арбитражного соглашения, их обращение к такой правовой системе должно соответственно оставаться ограниченным. На практике стороны арбитража, таким образом, должны обратиться в Национальный суд, который тогда будет иметь право обратиться к CJEU. Такой двойной подход может быть неудобным следствием.
Однако это является следствием преднамеренного выбора арбитража.
Решение генерального директора Франкфурта происходит в то время, когда все больше вопросов, касающихся взаимосвязи между инвестиционными договорами и обязательствами государств-членов Европейского Союза, возникают. Это происходит в то время, когда инвестиционный арбитраж сталкивается с широкой общественной критикой, основанной на любопытных утверждениях о том, что арбитраж работает за законностью национальных судов. Прискорбно, что широкое внимание общественности к постановлению OLG Frankfurt маловероятно. Национальные судьи укрепление инвестиционного арбитража является очевидным доказательством доверия к изощренности дисциплины. Однако, помимо политического потенциала решения, оно проливает больше света на все еще туманное сосуществование правовой защиты по европейскому праву и международному инвестиционному праву. Такие решения, как тот, который находится под рукой, дают ценное руководство в ответе на интригующие практические вопросы о взаимодействии обеих дисциплин. Чтобы убедиться, что вы не пропустите регулярные обновления из Kluwer арбитраж блог, пожалуйста, подпишитесь здесь.
